«Выставка скульптуры»

13 ноября 2012 года скульптору Александру Молеву исполнилось бы 60 лет. До этой юбилейной даты он не дожил всего три года. В памяти коллег Александр Валентинович навсегда остался веселым, энергичным и на редкость обаятельным человеком, не устававшим утверждать, что большое искусство обязательно должно быть светлым добрым и жизнеутверждающим.

И в свои 40, и в свои 50 Молев предпочитал оставаться идеалистом-романтиком. Его художническое кредо и стиль мышления укладывались в одну очень простую формулу — «Еще один счастливый день!». Жизнь он принимал и любил во всех ее проявлениях, главную же радость своего бытия видел в общении с друзьями и творчестве.

К чинам и званиям Александр Валентинович относился если не без почтения, то достаточно равнодушно. Свою задачу — задачу художника он видел в первую очередь в том, чтобы дарить людям красоту. При этом, изобразительное искусство для него было не только формой самовыражения, но и служением — мистическим служением Истине. Ее, как представитель академической школы, он видел, прежде всего, в устойчивом и гармо-ничном союзе Разумного и Прекрасного.

Художник, — неоднократно объяснял он свое понимание основ художественного творчества начинающим скульпторам, — не вправе ныть, скулить и выплескивать на зрителя свою усталость, раздражение и негативные эмоции. Настоящий мастер должен уметь возвыситься над обыденностью, быть выше моды, конъюнктуры и житейских обстоятельств.

На протяжении последних десятилетий Александр Молев с большим успехом представлял искусство Петербурга, как на центральных выставочных площадках России, так и за рубежом. В настоящее время, помимо Третьяковки и музейных собраний Санкт-Петербурга, Ярославля, Саранска, Вологды работы мастера хранятся в частных собраниях России, Европы, Соединенных Штатов Америки, Японии.

Столь широкая география творческих контактов далеко неслучайна. По своему внутреннему складу и идеологическим установкам Александр Валентинович всегда был европейцем — человеком отзывчивым, доброжелательным и на редкость демократичным. Знание 4-х европейских языков (помимо «международного» английского он мог разговаривать на немецком, французском и итальянском) позволяли ему выходить на тот уровень общения, о котором большинство его соотечественников могло только мечтать. В числе его европейских друзей были и собратья по профессии, и маститые профессора художественных институтов, и эксцентричные представители артистической богемы.

Удивительно, но произведения Молева всегда, на всех вернисажах восторженно принимались и «правыми» и «левыми». «Правых», как правило, покоряла оригинальность и идейная глубина молевских образов; «левых» — его высочайший профессионализм — умение добиваться абсолютной завершенности форм и линий скульптурных композиций.

Приобщение к европейскому художественному наследию просвещало и облагораживало. В пластических опытах художника русская эмоциональность и бесшабашная удаль оказались гармонично вписаны в рамки интеллектуальной эстетики Брейгеля Старшего и мастеров немецкого Бидермайера. На международных смотрах «национальное» в контексте эстетической доктрины Молева традиционно выглядело по-петербургски корректно и деликатно.

Александр Валентинович, как человек широкого кругозора и свободных взглядов, всегда имел собственную точку зрения на процессы, протекавшие в стране и мире. Он обожал свой город, но в его представлениях и Санкт-Петербург и Петербургская Академия художеств во все времена являлись неотъемлемой частью европейской цивилизации — местом диалога западной культуры с восточной, а не наоборот.

Посмертную выставку Александра Молева в стенах alma mater можно назвать творческим отчетом художника перед своими друзьями и бывшими сокурсниками — выпускниками скульптурного факультета института им. И.Е. Репина.

Экспозиция выставки сформирована из произведений, хранящихся в государственных и частных собраниях Санкт-Петербурга. Наряду с известными, ставшими уже классикой нового российского искусства, в неё включены ранние произведений мастера — работы, выполненные им в период стажировки в творческой мастерской М. А. Аникушина, а также в годы поиска своего оригинального пластического языка, приходящиеся на конец ХХ века. Представлены и работы последних лет жизни, малоизвестные зрителю.

профессор кафедры русского искусства
Санкт-Петербургского государственного академического института живописи, скульптуры и
архитектуры имени И.Е. Репина,
кандидат искусствоведения
В.С. Шилов